О скрытой сущности слега и сепуления
Apr. 20th, 2015 04:47 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
kordeliaСиммонс выдумал наркотик "флешбек", воскрешающий воспоминания.
Я себе представляю, каким успехом пользовалась бы такая вещь. Возвращение в прошлое, звуки и запахи того дня, который мы забываем, несмотря на все усилия восстановить. Консервы счастья. Холодная обветренная рука того мальчика, на мартовском-то ветру, пронзительное мяуканье на крыше, особенный обжигающий кофе. Ветер с моря на прокаленном пляже родного города, еще до всего, задолго до войны и расправ, "коктейлей молотова" и факельных маршей, вражды и взрывов. Довоенное время. Оно есть у каждого, хотя бы в варианте когда все еще были живы, мама молода, и дыни пахли так ароматно. Или любимый человек рядом. Или дети здоровы.
Сколько рассуждают, чем Стругацкие задумали слег? - а он мог быть всего-навсего таким частным вариантом попаданчества, слегка подправляющим историю. Будем честны с собой: каждого в первую очередь интересует собственная несравненная личность, замысел персональной судьбы. И вот Пек Зенай, террорист этакий, принесший войну в очаровательный курортный городок, где всего-навсего вешали интелей на подъемных кранах - погруженный в ванну, досматривает как подрывает снова и снова тяжелый штурмовой танк, потому что последующее восстановление как-то не задалось, да и не было ему особенно интересно, и Ваня Жилин отматывает те же самые кадры до гибели друзей и полета "Тахмасиба"... "Фантазия - бесценная вещь, но нельзя ей давать дорогу внутрь. Только вовне, только вовне. Люди, ушедшие в иллюзорный мир, погибают для мира реального. Они все равно что умирают." И дедовщина возвращается в Аньюдинский интернат, и добродушные таможенники с домохозяйками отпиливают обезьянке пол-черепа, и лозунги становятся заклинаниями, и пылью зарастает свернутое знамя, и кровь уходит и впитывается в землю, из которой вырастут лозы, и так упоительно превращается в молодое вино и старое виски, авто и гаждеты, соблазнительных нимфеток и тропические острова.
Я себе представляю, каким успехом пользовалась бы такая вещь. Возвращение в прошлое, звуки и запахи того дня, который мы забываем, несмотря на все усилия восстановить. Консервы счастья. Холодная обветренная рука того мальчика, на мартовском-то ветру, пронзительное мяуканье на крыше, особенный обжигающий кофе. Ветер с моря на прокаленном пляже родного города, еще до всего, задолго до войны и расправ, "коктейлей молотова" и факельных маршей, вражды и взрывов. Довоенное время. Оно есть у каждого, хотя бы в варианте когда все еще были живы, мама молода, и дыни пахли так ароматно. Или любимый человек рядом. Или дети здоровы.
Сколько рассуждают, чем Стругацкие задумали слег? - а он мог быть всего-навсего таким частным вариантом попаданчества, слегка подправляющим историю. Будем честны с собой: каждого в первую очередь интересует собственная несравненная личность, замысел персональной судьбы. И вот Пек Зенай, террорист этакий, принесший войну в очаровательный курортный городок, где всего-навсего вешали интелей на подъемных кранах - погруженный в ванну, досматривает как подрывает снова и снова тяжелый штурмовой танк, потому что последующее восстановление как-то не задалось, да и не было ему особенно интересно, и Ваня Жилин отматывает те же самые кадры до гибели друзей и полета "Тахмасиба"... "Фантазия - бесценная вещь, но нельзя ей давать дорогу внутрь. Только вовне, только вовне. Люди, ушедшие в иллюзорный мир, погибают для мира реального. Они все равно что умирают." И дедовщина возвращается в Аньюдинский интернат, и добродушные таможенники с домохозяйками отпиливают обезьянке пол-черепа, и лозунги становятся заклинаниями, и пылью зарастает свернутое знамя, и кровь уходит и впитывается в землю, из которой вырастут лозы, и так упоительно превращается в молодое вино и старое виски, авто и гаждеты, соблазнительных нимфеток и тропические острова.
